Глава LXXIII. Обещание
Фурия: *Видимо… плохо слушала? Потому, что при повторе информации хаоситка не подала виду, что уже это слышала, а только покивала. Она не заметила, как Фауст отошел от стола и продолжала усердно рассматривать стены. Довольно простая на вид манипуляция никак не укладывалась в ее голове без рисков.* - Допустим, как решить вопрос с быстрым переодеванием я знаю. Но у него будет целых пол часа, чтобы додуматься и попасть на нужный корабль. Если его пропустят, и он решит его обыскать, то шансы пятьдесят на пятьдесят. Это порт. Много народу и стража… *Было бы гораздо проще, имей она возможность встретиться с ней до выхода, но этот вариант отваливался. Териус выдохнула.* - Значит импровизировать… Я могу попас…? *Погрузившись в обдумывание плана Териус подняв голову и дернулась обнаружив Фауста прямо перед собой.* - Трудно не переживать. Это мое первое задание, вроде как… получается. *Фурия понизила голос почти до шепота. Других не помнит, а значит, что? Правильно. Не было. Она вроде собиралась спросить что-то еще. Вроде и вопрос все еще вертелся на языке, никуда не потерялся. Но сказать помешало нежданно сбившееся дыхание. Териус ощутимо занервничала и даже отвернула голову. Сейчас отойдет, спросит то, что собиралась и отправится искать тряпки, необходимые, чтобы сделать из блондинки – бабульку. Но осталась на месте, снова обратив взгляд на Фауста. Странное сочетание мелькнула в эмоциях – и испуг и уверенность одновременно.* - Я хочу свой приз. *При желании можно перебрать тысячу и один вариантов, что бы Териус сейчас имела ввиду. Но зная единственный верный. Она снова рылась в его шкафчиках? Или все-таки произошла, та самая, опасная подмена понятий? А если не подмена? И проблема далеко не в призе, на который она, между прочим, имеет полное право, а в том, как будет выкручиваться Фауст, гораздо лучше знающий о том, что она забыла.*
Фауст: Нет, правила есть правила. Без билета его на корабль не пропустят. Он не настолько большая шишка, чтобы ему ковры расстилали на трапе. Хоть он и вращается в администрации, проверяющие погонят его взашей. Зайти Тейлор сможет только одна. Со своей поклажей. Грузчики помогут донести чемоданы, кота она понесет сама. – Уверенность в голосе Фауста считывалась явно. Он крайне сомневался, что господин Тейлор захочет обыскивать корабль. Зачем, если жена ему помашет с палубы и тем самым подтвердит, что уплывет через каких-то пару минут? Фауст высказал идею вслух: – Может, пусть зайдет на корабль, помашет ему, а затем её просто нужно будет тайно вывести? Так, чтобы он не заметил… – Культист пожал плечами. Один из неплохих вариантов, если всё пойдет по плану и ничего не сломается. Эмоции девушки для Фауста остались загадкой. Он присмотрелся к Фурии и скрестил на груди руки. Приз? Выражение его лица не изменилось. Мужчина явно не понимал никаких намеков. – Хорошо. Придумала, что это должно быть? – мягко уточнил эльф, понижая голос. В тусклом свете лампы лицо эльфа видно было только наполовину, но даже так можно было заметить лёгкую улыбку.
Фурия: *Придумать-то она придумала. А вот подумала ли? Конечно, нет. Сложно думается. Сосредоточиться бы ей на предстоящем деле, на том, во что она переоденет Тейлор, куда спрятать кота, как в конце концов замаскировать ее багаж и не отвлекаться на дурные мысли. Но ночь большая, до утра есть время, она успеет все что нужно спросить, подумать и все подготовить! Териус тихо угукнула и кивнула. Правда озвучить вслух решалась еще какое-то время, рассматривая в полутьме лицо хаосита. Сомневалась. Может быть лучше быстро придумать что-то другое, и сделать вид, что так и было задумано? Она прекрасно помнит, о чем говорил водник, даже осознает тот факт, что правильно было бы все вспомнить, разобраться в себе той… Но ту – она не помнит. Не помнит эмоции, чувства, а знания всего этого не возвращало. Было много «Но». И был он. Тут и сейчас. Близкий, теплый, красивый и честный – так, по крайней мере ей казалось. Фурия на секундочку закусила губу, а потом еще раз уверено покивала, шагнула ненавязчиво ближе, оставляя расстояние между собой и целителем максимум на одно неловкое движение до касания.* - Я хочу, что бы моим призом… стал еще один твой поцелуй. Просто приз. Это честно.
Фауст: За то время, что Фурия молчала, Фауст перебрал тысячи вариантов самых сложных и комичных, но не додумался до коварного тысяча одного. И вот она озвучила то, что эльф боялся больше всего и нарочно отталкивал. Когда девушка подшагнула, Фауст не отпрянул и не увеличил между ними дистанцию, хотя должен был это сделать. Должен был, черт побери. Но не сделал. Шумно выдохнул. Зашевелился. Движения его не были нервными, напротив, руки он расцепил медленно, одна ладонь коснулась стола, и мужчина долго рассматривал её тыльную поверхность. Внезапно взгляд чёрных глаз резко метнулся от собственной конечности к глазам культистки. Водник вскинул голову, задрав подбородок, и усмехнулся. – Хорошо, – молвил он, касаясь плеча девушки другой рукой. Он наблюдал за тем, как пальцы бежали по коже Фурии, как задели ткань сорочки, перешли на шею, поднялись до подбородка. Касания были мягкими, чувственными, почти невесомыми, как будто Фауст трогал нечто драгоценное. Мужчина поддался вперёд, сблизился с девичьими губами, но не коснулся их. Из-за разницы в росте голову Фурии эльф чуть откинул назад, заботливо подставляя свою ладошку её затылку. Он всё ещё не дарил ей поцелуя, не отдавал приз, лишь усиливая напряжение между ними. – Обещай мне одну вещь… – дыхание Фауста стелилось по губам хаоситки. Мужчина продолжал медленно осматривать вблизи женское лицо, задерживаясь взглядом на губах. – Ты… ни о чём… не пожалеешь… – Вроде бы его губы были в нескольких миллиметрах от губ Фурии, но лишь щекотали, не давая желанного. – Даже, когда вернёшь свою память… – Пальцы надавили на затылок девушки чуть сильнее. Какая же сила скрывалась в мужских руках? Хоть Фауст и говорил шёпотом, всё равно был требователен и не потерпел бы молчания. Его не интересовал скрежет на полу, попискивание лиса, шум с улицы, звук сквозняка, ничего… Он ждал ответа. – Обещай, Фурия.
Фурия: *Он смог придумать целую тысячу, а вот она, когда подумывала сбежать, не смогла придумать не одного на замену. Или просто не хотела - так будет честнее. Совсем не хотела. Боялась, как того, что эльф может отказаться, так и того, что засомневается и отступит сама, если потянет хоть еще немного времени. И те долгие секунды, что Фауст размышлял над затребованным вознаграждением, пока рассматривал свою руку, были ужасно нервными. Но девушка все это время, не отрывая взгляда от лица целителя, терпеливо ждала. Она уже все сказала – будь, что будет. Глубокий вдох она смогла сделать, когда услышала заветное «Хорошо». Кажется до этого она совсем не дышала. Фурия на секунду сжала губы, когда рука целителя коснулась плеча, что бы спрятать улыбку, которая наверняка выглядела бы сейчас слишком нелепой – она слишком боялась его отказа и теперь было сложно сдержать эту маленькую и одновременно большую радость. Она следила за его касанием всем естеством, но внешне лишь поддавалась движению, с трепетом ждала своего приза, не закрывала глаз, что бы не упустить не мгновенья. Но Фауст тянул… Тянул и находился слишком близко, для того, чтобы трезво воспринимать все то, о чем он просил. Не пожалеет? Она обещала, молча, едва заметным кивком и взглядом... Слишком быстро и уверено согласилась, что бы успела хотя бы подумать. И… не дослушала. Легко разбрасываться обещаниями, не вникая в их смысл. Но продолжение фразы немного отрезвили Териус. Когда она вернет свою память? Похоже даже задышала ровнее. Как она может обещать что-то, если с каждым днем пропасть между ей прошлой и настоящей растет, а она все спокойнее стоит на этом берегу и забытые воспоминания все чаще напоминают лишь страницу биографии из книги. И тот, кто должен быть одним из главных персонажей в этой книге – далек, холоден и молчалив. Но раз так… Губы Фурии дрогнули в усмешке, обдав дыханием целителя, а в глазах промелькнуло что-то недоброе, зато сколько уверенности, что в пору задуматься, не к Стриге ли она потянулась за поддержкой.* – Не пожалею. Обещаю. Что бы не случилось. Это… просто… мой… приз. – *Последняя фраза далась от чего-то… слишком сложно. Она оставила себе путь к отступлению. Или Фаусту. Не важно.*
Фауст: Просто приз, значит? – Фауст недобро усмехнулся. Ох, недобро… Давление на затылок Фурии усилилось. Быть просто призом, второй ролью в истории столь эксцентричной девушки воднику не прельщало. Териус совершенно не думала о Фаусте, о его переживаниях, она следовала своим эгоистичным желаниям и просила его… просто подыграть. Что ж… Кто он такой, что бы отказываться, тем более, что он попросил бы тот же приз, если бы выиграл и если бы у него хватило смелости, как у неё? Улыбка Фауста стала похожа на оскал. Маглер ли влепил слушателю хороший подзатыльник, сам ли Фауст переменился, но усилившееся давление в затылке Фурии привело к тому, что её развернули спиной к столу, обернули в объятья и поцеловали. «Просто приз» включал в себя искрящуюся от напряжения чувственность и нежность, глубже вишневого чая, но без грубого окраса животной страсти, не пошло и не вульгарно, а с возможностью для Фурии влиять на события. О ней заботились даже сейчас – её не истязали, а ласкали, ей дарили тепло и ту любовь, на какую способен только взрослый состоявшийся и психически устойчивый мужчина. Её лицо окунулось в оковы тёплых пальцев, и каждое их движение – ненавязчивое, бережное, – электризовало кожу больше жёсткого стискивания. Она совсем не помнила, с каким демоном делила ложе в «прошлой жизни», и теперь ей не с чем было сравнивать, но то, как целовал её Фауст, разительно отличалось от былой садисткой жестокости зверя. Эльф прижал Фурию к столу нижней частью тела, не позволил уйти, даже если она порывалась остановить его. Он же просто приз, так в чём дело? Что оговорено, то сделано, но так, чтобы не дать другого – ни единого лишнего касания, ни одного дополнительного поцелуя в шею, никакой из возможных ласк. Фауст так резко прервал «просто приз» Фурии, что его самого немного повело. Отстранившись головой, водник всё ещё удерживал культистку в плену запретной страсти, соприкасаясь с её телом внизу. Руки целитель резко отнял от девичьего лица, перенёс ладони на стол, уперся в него, заблокировав Фурии ход влево и вправо. И как ему удавалось держать себя в руках? Внешне – легко, точно ничего не произошло, он вел себя, как настоящий «просто приз», но ведь жар тела от внимания Фурии не скроется, да и плоть весьма податлива, если рассудок затуманен, а его носитель – раздразнен крайне опасной игрой. Если Фурия не понимала, что стояла на краю, то Фауст понимал. И его это… забавляло. Голос Фауста стал более тихим, но не менее вкрадчивым, чем был: – Я выполнил то, что ты просила. Больше я тебе ничего не должен. Всё… верно? – Прессинг Фурии и взглядом, и телом продолжался. Он с интересом рассматривал лицо сестры по духу и улыбался. Как-то издевательски, мол, достаточно тебе? В самом деле? Достаточно вишнёвый вкус чая? Прямо личина другого Фауста.
Фурия: *От чего так не приятно кольнули эти слова из уст Фауста? Какая-то холодная волна страха окатила, принося тревогу. Но задуматься Териус не успела, крепко хватаясь руками за край стола за своей спиной. Долгожданное касание манящих и столь желанных губ заставило сердце забиться в бешеном ритме. Фурия и не думала пытаться сбежать, вырваться, отстраниться, отдаваясь во власть греховного искушения, не противясь ему – это был ее выбор, ее желание, ее «приз». Внутри смешалось все. Гамма эмоций звенела. Она желала поцелуя, но ловила наслаждение объятий рук целителя, пока границы желаемого росли с каждым мгновеньем, взбудораженного сладкой истомой женского тела. Пальцы ослабели, оторвавшись от стола и если целитель ограничивал в ласке, то Териус пыталась принести ее как можно больше, опасно увлекала хаосита в эту… игру? Опасную. Вероятно, не осознавая этого, но не в силах обделить себя, чтобы не почувствовать мягкость и тепло его кожи, его плеч, рук, спины, стараясь притянуть к себе сильнее, выпросить чуть больше положенного. Она бы, наверное, не смогла оторваться от него, пока в легких оставалась хоть капля кислорода, но Фауст оборвал удовольствие, а Фурия резко убрала руки, хватаясь снова за край стола, прижимаясь к нему сильнее спиной – она ничего не делал, не трогала, не «уговаривала». Показалось. И ей показалось. Как в это сейчас поверить? Не отрезвлял даже голос, скорее имел обратный эффект. И если эльфу удавалось сохранять внешнее спокойствие, то про нее этого сказать было нельзя. Териус задыхалась. В прямом смысле этого слова. Правильнее всего сейчас было бы… сбежать. Она получила приз, Фауст в самом деле ей больше ничего не должен, но.* - Возможно. Только я… должна. Гораздо больше. *Плохая, жестокая и болезненная идея играть в такие игры на долгах. Но она ухватилась за нее. Говоря она смотрела на ключицу мужчины, старалась хоть немножечко отдышаться, сделать глубокий вдох. Сейчас у нее все получится, она успокоится и… ничего не получалось. Странное метание между желанием остановиться и продолжения.*
Фауст: Фауст, склонив голову к одному плечу, продолжал с интересом наблюдать за ломкой Фурии. Красиво. Увлажненные от поцелуя губы, тяжёлое дыхание, от которого то и дело вздымается женская грудь, растерянность, смешанная с желанием, незнание, как поступить. Девушка умело переложила ответственность за действия на Фауста. То «просто приз», то её бездействие… Очередная усмешка исказила губы целителя. Он ослабил хват. Оттолкнулся ладонями от стола. Но взгляда от глаз Фурии не отводил – вдруг дева рискнет поднять свой взор? Но неужели водник так и останется благоразумным и рассудительным? Его недостаточно обожгли её касания? Ему не хотелось ещё? Ответом были действия. Медленно Фауст склонился к лицу девушки, более не неволя её. Он дал ей выбор – сбежать сейчас или позволить ему поступить так, как он считает нужным. – Ох, милая… – прошептал мужчина у самой щеки девушки, постепенно уходя к её уху. Точечные поцелуи были по-прежнему ласковыми, к ним подключились пальцы, услаждающие девичью кожу и нарушающие покой ночной сорочки. Ладони ушли Фурии за спину, перетекли на талию, пока поцелуями покрывалась шея, затем осторожно тронули ягодицы, и Фауст крайне бережным движением поднял хаоситку, чтобы усадить её на стол, а затем крепче прижать к себе. Он пришёл к подбородку губами, обдал дыханием девичьи уста перед тем, как сорваться в пучину страсти. Его тело доступно для Фурии – оголено, накалено, готово. Хочется касаться – ей никто не помешает. Рельеф будет приятен, а кожа тепла. Сердце билось у мужчины буквально в горле, когда Фауст разрывал поцелуй и припадал к сладким устам Фурии вновь. Голова шла кругом, «вишнёвый чай» вновь «впрыскивался» в Фурию: мягкий теплый язык продолжал искусные ласки, пока руки выстраивали крепость из ненавязчивых объятий. Мужчина так много хотел ей сказать, но… не мог. Не хотел. Не сейчас. Фауста неволил запах девушки, ответная ласка сковала его, жажда Фурии пересеклась с его собственным желанием, и мужчина загорелся. Зачем она так мучает его своей нерешительностью? Почему так жестока к нему? И чем дальше Фауст ласкал медовые девичьи уста, тем меньше задумывался об ответах на эти вопросы и больше о том, как доставить Фурии удовольствие.
Фурия: *Почему нет? Это же так удобно, когда не можешь сделать выбор. Говорят, что знания – сила. В эти секунды они были для нее высшим злом. Вероятно, было бы лучше, не будь Фауст с ней так честен, не будь этой встречи с друзьями из прошлого в «Двухвостой русалке». Все было бы в разы проще. Она вроде бы пыталась оставить шансы к отступлению и себе и ему, и тут же ненавязчиво тянула, подталкивала к последней грани. Но он… отступил? Териус проследила взглядом за тем, как убрались от стола руки эльфа. Наверное, к лучшему… Немного времени, тело успокоится, она сможет дышать ровнее и приз останется просто призом, оставив очередное долгое сладкое послевкусие. Но… наконец-то «Но» оказалось таким теплым и приятным, пришедшее с голосом эльфа, его дыханием и касанием губ к коже.
Фурия: Фурия выдохнула громче нужного, прикрыв на несколько мгновений глаза. Дыхание, которое секундами ранее было готово прийти в норму, вновь учащалось, становясь напряженным. Пальцы продолжали сжимать столешницу – она принимала ласку, тело поддавалось каждому касанию хаосита, следовало за ним, но девушка будто удерживала себя. Даже оказавшись на столе Териус отдалась полностью во власть мужских рук, позволяя себе лишь редкие и явно сдерживаемые касания, пока не отстранилась вовсе и даже двинулась назад. Легко, старательно ненавязчиво и протяжно разорвав единение губ. Не поздно ли отступать? Но она и не думала об этом. Сколько не ищи, если Фауст посмотрит, то на лице не найдет тех сомнений, которые могли скользить чуть ранее. А дернувшиеся уголки губ в чуть более широкой улыбке подтверждали – нет, она не убегает. В конце концов… «Бери то, что жаждешь взять». Как же красиво легла эта фраза в памяти, вместе с ее решением. Могла ли она подумать, что применит ее именно так? Выждав несколько ударов сердца, хаоситка потянула вверх за материю, освобождаясь от одежды. Она никуда торопилась, делала это степенно медленно. Даже отложила рубашку аккуратно в сторону, не отрывая затуманенного желанием взгляда от хаосита, оставляя ему несколько мгновений полюбоваться своим телом, двумя мягкими бугорками груди. Пока не дотянулась рукой до его плеча, потянула изогнувшись навстречу, захватывая его торс ногами и наконец возвращая прерванный поцелуй. В полной мере, с избытком, настойчиво-нежно, умоляя и требуя одновременно.*
Фауст: Ты… – выдохнул Фауст, отрываясь от губ девушки. Глаза его блестели, точно звёзды на ночном небе. Когда хаоситка оголилась, мужчина коснулся пальцами её сладких мягких уст и погладил их. Ох... Немое восхищение горело во тьме глаз Фауста. Он улыбался, закусывая свои губы, которые так хотели вернуться к Фурии. –…невероятно красивая, — с придыханием, наслаждением, буквально пожирая взглядом женское тело, окончил Фауст. Палец его сорвался с девичьих уст к шее, затем к ключицам, а с них – к груди. Он не в полной мере насладился картиной, Фурия прильнула – и он вынужден был ответить. Тогда же Фауст решил, что холодный стол – не место для девушки, и подхватил своё сокровище на руки, заставляя Фурию быть к нему ближе, прочувствовать, как он горит и натягивается от напряжения, точно струна. Она могла чувствовать силу мужчины, мышцы, рельеф и… безопасность. О её комфорте заботились даже будучи ослепленным страстью. Мягкое ложе встретило хаоситку, Фауст же аккуратно избавился от нижней части женской одежды. Заботливые руки обласкали женские ножки, а губы улучили момент, чтобы поцеловать и пальчики, и лодыжки, и коленку. Фауст плавно придавил женское тело собой, поймал одно из запястий Фурии – в шутку, играясь, – остановился, чтобы в полутьме полюбоваться лицом хаоситки ещё раз, после чего медленно приблизился к губам, от которых минутой ранее ушел. Чувственная игра продолжалась. Руку Фурии освободили. Фауст перестал дразнить любовницу. Его нежность стекала в поцелуях ниже. Соблазнительная грудь не осталась без внимания губ, как и женское лоно – без пальцев. Кому как не лекарю знать точное расположение клитора, чтобы нанести точечный удар? Ещё тогда на озере мужчина засматривался на великолепное тело Фурии, и теперь, когда ему было позволено играть на нём, он приложил все усилия, чтобы его касания оставили печать на девичьем сердце, зажгли его, ускорили сердечный ритм. Он не спешил. Чем медленнее пытка, тем она чувственнее. Поймав выдох Фурии, Фауст лизнул её губы, отклоняясь в бок, чтобы просто послушать, как она расслабляется, наслаждается и… возможно, стонет? Подарит ди она ему желанный звук? Он даже чуть привстал на локте, чтобы дать девушке пространство для вздоха, да и сверху отслеживать эмоции партнерши ему было проще, хотелось видеть её желанное тело полностью.
Фурия: *Стол холодный? Маловероятно, что бы она это заметила. Но лишь покрепче ухватилась всеми конечностями за хаосита, прижимаясь всем телом и наслаждаясь эти считаные секунды удивительным чувством силы и защищенности. Какие-то несколько шагов, вселили уверенность в том, что все происходящее… правильно. Ничего плохого не происходит и не может произойти. Ведь он рядом. Даже оказавшись на мягкой кровати, Териус не сразу расцепила руки, продлевала этот момент, провожая нежным касанием по щеке и скуле эльфа и оперевшись на локти неотрывно наблюдала за тем, как его руки освобождают ее от остатков одежды. Иногда скользила долгим взглядом по его телу, к лицу, задерживалась на нем. Словно что-то искала, силилась разглядеть.Закусив на секунду губу Фурия спрятала смешок, сжав пальцы в ответ на поцелуй. Щекотно. Приятно, но щекотно. По мере ощущения веса хаосита, она чувствовала накатывающий жар желания и предвкушения, заливающий щеки, рождающийся где-то в глубине, разливающийся волнами по всему телу, но в глазах не было и доли смущения. Пальцы блуждали по телу Фауста. Она изучала его, как слепой скульптор, пытающийся запомнить на ощупь каждую деталь и потянулась, приподняв голову за очередной порцией своего «приза», когда пальцы целителя пришли к самому чувственному месту, вынудив шумно и рвано вдохнуть хаоситку, выгнувшись телом на встречу касанию и бессильно роняя голову обратно на подушку. Какой бы чувственной не была пытка, пыткой она от этого быть не перестает. Счет секундам и минутам стирался. Касания Фауста захватывали в свои тиски сознание, заставляли вздрагивать тело, подгребать и сминать под ногами постель и срывать с прикусываемых губ сладкие стоны. Границы самоконтроля таяли на глазах. Она обнимала прижимаясь, мешая наслаждаться картинкой, потом брала себя в руки, снова отпускала откидываясь на кровать. В один из таких моментов в поиске губ мужчины, Фурия уперлась руками в кровать, приподнимаясь, своим телом и поцелуем вытесняя, уговаривая, убеждая выпустить ее из-под сладкого неволия, позволить перекинуть ногу и оказаться сверху. Он хотел видеть ее всю – она предоставит такую возможность.*
Фауст: Сначала Фауст пробовал прибивать Фурию к кровати поцелуями. Нет, девушка не сдавалась. Ей всё равно хотелось оказаться сверху. Водник чуть улыбнулся. Он ни на секунду не прекращал изводить её, намеренно усиливая чувственную пытку моментами, а иной раз, напротив, ослабевая и пугая тем, что всё закончится. О, нет… Прежде, чем Фауст позволит взойти ей на трон, перевернуть и поджать его, он вдоволь насладится сладкими стонами, пройдёт поцелуями от губ к лобку, заставит ощутить Фурию вторжение его языка в промежность, затем – работу ласковых и нежных пальцев, которые лишь заботливо готовили её к агрегату посерьёзнее. Горячо… Как горячо! И вкусно! Запах, тело, стоны, движения Териус сводили Фауста с ума. Сначала один, затем два пальца спокойно проникали внутрь Фурии с постоянным темпом, чтобы понять, насколько она готова. Фауст не переставал изводить её. — Больно, милая? — соблазнительный шёпот заискрился прямо возле ушка хаоситки, губы целовали кожу рядом, дыхание путалось в волосах. Удивительно, но трепетали даже духи внутри Фурии, поражаясь своей эйфории… Особенно Морна. Её поражало так же, как и слушательницу. Фауст был так внимателен к каждому желанию Териус, её комфорту, что в конце концов сдался и отпустил из сладкого плена, позволил оказаться сверху. В полутьме эльф отчётливо видел тело Фурии, лампа на столе ещё не погасла, а её тусклый свет мягко огибал соблазнительные выступы. Руки хаосита по-прежнему изучали женщину: шея, грудь, ореолы сосков, животик, ягодицы, ножки – он хотел это всё… Эльф резко поддался вперёд, одной рукой уперся в кровать, другой – подхватил Фурию, чтобы она не соскользнула с него при порывистом движении, и впился поцелуем в шею, затем в каждую из грудей. Так он показывал, насколько хаоситка желанна и как не хочется отрываться от неё… Плоть также выдавала Фауста, к паху уже давно прилило порядком крови и без действия афродизиака. Фурия была афродизиаком. И всё же Фауст отклонился, уперся двумя локтями в постель дав свободу действий девушке. Решила воспользоваться просто призом, хах? Сейчас он ещё слаще и желаннее, чем прежде, весь напряженный, горячий, охваченный страстью, буквально искрится от разрядов, проходящих между ними, а в глазах его – жажда Фурии, только… её… одной. Фауст шумно выдохнул через нос и сжал до боли губы. Зачем же его остановили? Жар изнутри просто разрывает!..
Фурия: *Как же сложно было противиться. Териус каждый раз сдавалась под усиливаемыми чувственными касаниями, тянулась, чтобы задержать поцелуй на своей коже, одаривала коротким своим, обжигая кожу хаосита дыханием и падала обратно на кровать, запрокидывая голову кусала губы, роняя стоны. Один раз даже заныла от собственной сладкой беспомощности. Той, с которой не хотелось бороться, хотелось продлить ее ощущение. От влажного и жаркого прикосновения его языка, перехватывало дыхание. По мышцам плоского живота пробегал огонь наслаждения, по ногам прошлась мелкая дрожь. Она что-то пыталась ответить, но шепот был слишком тихим, неразборчивым, что его сбивало дыхание и когда ей позволили обрести свободу, ей понадобилось долгих секунд пять, что бы постараться сбросить пелену бесконтрольного желания. Девушка облизнула губы, уперевшись ладонями в ноги целителя и прогнулась назад, стараясь дышать капельку ровнее. Совсем немного. Просто что бы взять себя в руки, ненадолго вынырнуть из пучины страсти, глотнуть отрезвляющего воздуха. Было видно, как сложно ей это давалось, но она хотела потянуть эти мгновенья. Распрямившись Фурия все еще медлила, растягивая момент. Взгляд задержался на лице Фауста, любопытный, изучающий, плавно меняющийся, уходящий ниже и не оставляющий без внимания ни один изгиб его тела. Потом тот же путь повторили ее руки – нежно, осторожно на столько, что этого могло показаться жестоко мало. Скользнув по мужскому торсу, пальцы зацепили край шорт хаосита, стягивая их вниз и вместе с тем, лишая его ощущения разгоряченного тела над собой. Но тепло вернулось, вместе с девичьими пальцами, которые едва задели возбужденную мужскую плоть, дразня, но не давая большего, не на долго возвращаясь к сладким губам целителя, убегая к его шее и оставив на ней болезненный след – укусила, не удержалась, слишком сладко. Грудь, живот, руки – она словно хотела оставить свой след везде, на каждом сантиметре кожи эльфа. Поцелуи спускались все ниже и из осторожных становились страстнее. Все ее движения не были случайными, нет. Она хотела, чтобы Фауст смотрел на нее, любовался каждым изгибом, округлыми крепкими грудями, возвышением сосцов, грацией. Восхищался ею и желал ее сейчас больше всего на свете, как желала его она. Это была потребность не только в физической близости, но и в эмоциональной отдаче. Девичий язычок обласкал хасита в области пупка и наконец опустился к паху. Прошелся осторожно и медленно, наслаждаясь каждым миллиметром его плоти, спускаясь до основания. Череда коротких поцелуев, оттягивающих удовольствие, перед тем, как губы сомкнулись на мужском члене, погружая его в рот.*
Фауст: Эльф не боялся касаний женщины, не дрожал и не смущался, как не знавший плотских удовольствий молодой юноша. В конце концов, Фаусту было немало лет, чтобы сейчас глупо робеть и краснеть перед наготой. О, нет… Он наполнялся безграничным восхищением и уважением к партнерше, знающей, чего она хочет. Из всех звёзд, какие только он мог видеть за всю свою жизнь, Фурия была самой яркой и прекрасной, и, когда девушка вглядывалась в лицо Фауста, в его глаза, она видела бесконечную преданность – не сожаление, не страх, не мысли о будущем, а подобие высшей… кхм, любви? Не под гнетом, а по воле сердца он и впрямь делал то, что столь алкала девушка: желал её, восхищался каждой клеткой её тела и плавными соблазнительными движениями. Фауст прикрыл глаза, когда Фурия обожгла его рельефный торс касаниями перст и языка. Сердце всё ещё отбивало частую дробь в горле – это было музыкой, с которой двое летели в пучину страсти. Пальцы мужчины инстинктивно сжали простынь, когда он ощутил ротик желанной женщины изнутри. Тепло. Влажно. Нежно. Какими ещё талантами обладает Фурия? Лёгкая улыбка тронула уста Фауста. Но он выдохнул – негромко, тяжело, со стоном, – чтобы хотя бы чуть-чуть выпустить скопившееся внутри пламя. Фурия могла видеть, как Фауст сглатывает, тяжело дышит, как вздрагивает его кадык, как надуваются вены на шее. Тени интересно обыгрывали рельеф мужского тела. Придыхание, оборванное мычание вкупе с коротким «А-ах» – всё это было призвано возбудить ещё больший интерес к продолжению у Териус. И всё же Фауст нашёл в себе силы поднять голову, оторвать руку от кровати и осторожно коснуться девичьей щеки, поправить её волосы, приласкать. Фауст постоянно напоминал ей даже микро движениями как ценно и приятно то, что она делает. Будет жестоко, если она прямо сейчас остановится… И взглядом эльф умолял её этого не делать.
Фурия: *Останавливаться? Нет, конечно она не останавливалась. Язычок затрагивал самые чувственные места, касание из осторожных становились более чувственными, движения ее губ ощущались гораздо ярче, а мужская плоть погружалась во влагу больше, чем на половину. Пальчиками затрагивая мошенку, она то ускорялась, то наоборот движения становились медленными, тягучими, а Териус не стеснялась в эти моменты поднимать взгляд на Фауста. Боги, как все-таки он прекрасен! И как важно ей было видеть то, что и она в его глазах тоже. Иногда выпуская жаркую возбужденную мужскую плоть изо уст, на смену им хаоситка приводила ладошку, пока губы снова тянулись отведать эльфийского тела, дотянуться до губ – не на долго. Так не на долго, что было мало самой, хотелось вдохнуть больше. Но странное дело – ей нравилось изводить себя и дразнить Фауста, то возвращаясь к его плоти, то обрывая очередной сочный поцелуй с мягкой хитрой улыбкой. В один из таких моментов девушка застыла тяжело дыша, и сомкнула пальцы на запястье целителя, потянув его руку к своему бедру, подарив себе еще одно его касание, а второй рукой провела по мужской скуле. Нет, она не тянула к себе, не на чем не настаивала, скорее предлагала ему выбрать. Если он захочет – он сможет и дальше любоваться девичьим телом и наслаждаться им со своего ракурса. Либо же если угодно обладать по своему желанию – вот она. Берите, наслаждайтесь. Ей нужно лишь одно движение, одно слово, или намек.*
Фауст: Не время задаваться вопросами морали, когда столь прекрасная женщина ласкает тебя. Фауст и не задавался, отставил всё в сторону. Тёплые волны несколько раз прошлись по телу, и мужчина понял, что доходит до грани. Это, скорее всего, поняла и Фурия, вернувшаяся к его губам. Эльф растягивал поцелуй намеренно, перемешивая звук разъединения уст с дыханием, тихими стонами, приглушенным мычанием, улыбками, и всё это время он чувствовал горячее тело Териус на себе, обнимал её, гладил и радовал чувственными касаниями. В какой-то момент поцелуй затянулся – Фауст отблагодарил Фурию за ласку, цепляясь своим языком за её, а после этого аккуратно подмял под себя, позаботившись о том, чтобы её голова непременно легла на подушку. Теплые ладони подхватили девичьи бёдра, чтобы направить их к себе. Прелюдия затягивалась, поскольку Фауст перенял желание Териус дразнить и не отдавать всё сразу. Его плоть невольно тёрлась о девичью вульву, обещая сказочное приключение в мир страстей, но не спеша выполнять сулённое. Мужские пальцы вновь пробрались к половым губам, они жаждали убедиться, что происходящее – не сон, а Фурия в действительности хочет слиться с водником. И впрямь… Не сон... Фауст замер над губами девушки, счастливо улыбаясь. Момент потрясающий. Как перед прыжком в холодную воду. Может, это было глупо, но Фауст просто хотел порадоваться. Он был так счастлив… И Фурия чувствовала в его взгляде беспредельную нежность. Тем не менее игра была на износ. Фауст провел членом по увлажнённой промежности, предупреждая, что в любой момент дорога назад исчезнет. Ох, да плевать… Он её хочет. Дыхание мужчины обожгло хаоситке губы. В один краткий миг всё так изменилось, и было то даром или проклятьем, водник не знал, но осмелился направить таз вперёд, бережно вторгаясь в разгорячённую плоть. Пальцы тут же пришли к клитору, чтобы не позволить девушке испытать боль ни на секунду. Этого она хотела, не так ли? Просто приз? Он зацелует её до смерти, пока будет медленно проникать, затем уйдёт назад, всё так же не торопясь. Выдохнет. Издаст глухой призвук, подобие стона. Вожмёт женское тело сильнее в кровать. Будет входить на всю длину, замирать, отходить назад, брать не грубым напором, а сладострастной, невозможно напряжённой медлительностью. Будет натягивать Фурию, как струну. Шептать на ухо. Дышать. Целовать. Пока она не лопнет от накала, не застонет и не взмолится о чём-либо другом. Одной рукой Фауст прекрасно удерживал два девичьих запястья над головой. Демонстрация силы? Нет. Скорее, дополнительное натяжение нервов. Когда ты в сладкой неволе и не можешь противиться тому, что с тобой делают, но хочешь, чтобы делали ещё, ты испытываешь невероятно яркие ощущения, и Фауст решил их подарить Фурии.
Фурия: *Дыхание, что за долгие минуты, пока Фурия одаривала ласками мужчину, немного выровнялось. Оставалось глубоким, шумным, но ровным, теперь снова сбивалось, рвалось, терялось в устах хаосита, смешивалось с его дыханием. Опустившись на подушку, Териус не на мгновенье не отвела взгляда от глаз Фауста. Не только чувствовать на своей коже, на губах его нежность, ласку, желание, но и видеть их во взгляде было… удивительно. Волшебно. Сказочно. Еще тысячу эпитетов она бы подобрала этому чувству. Даже сейчас он дарил чувство комфорта, безопасности и уверенности. Она закусила губу, более шумный вдох был прерывистым, гранича со сдержанным стоном, когда мужские руки притянули ее за бедра. Но Фауст не спешил…сводя с ума предвкушением сладострастного единения, но не давая его. Мучительно сладкий момент растягивался, Фурия была готова задохнуться чувствуя касание горячей возбужденной плоти внизу живота. Пути назад? Разве он нужен? Все ее естество, тело, умоляющий взгляд и призывное биение ее сердца – все говорило лишь об одном. Здесь. Сейчас. Что будет потом – не важно. Она обещала, что не о чем не пожалеет и значит – не пожалеет. Хаоситка головой подалась вперед, что бы сорвать украдкой скользящий, секундный поцелуй с губ целителя и выдохнуть горячий стон в момент, когда последняя граница между двумя телами была нарушена. Ощущение горячей плоти внутри себя, заставило Териус содрогнуться, по ногам пробежала дрожь и Фауст мог ее почувствовать, потому, что его ими то обвивали, то поглаживали, то буквально подталкивали в себя. В какой-то момент Фурия пошевелила руками. Может быть пыталась освободиться из тисков мужских пальцев, или проверяла крепость их давления. С каждым его движением, с мучительно сладким входом, контролировать себя становилось все сложнее. Еще одна мучительная сладкая пытка. Она срывала стоны, мутила рассудок, туманила взгляд. Вынуждала подаваться бедрами вперед, иногда опережая события. Страсть превращала ее из чувственной любовницы в жаждущую утоления зуда, когда мысль уступает место примитивным инстинктам. Противиться этому было сложно, но так… сладко. Думала ли она, что ее «приз» окажется таким? Нет. Даже не мечтала.*- Будь…*Она запнулась. Тихий голос сорвался оборванным дрожащим выдохом. Впервые она ощутила легкое… смущение? Внешне это ничем не выдала, впрочем.*… пожалуйста. Жестче. Боги, Фауст... пожалуйста.
Фауст: И она думала, что он сразу даст ей желаемое? Какая наивная… И ненасытная, и прекрасная… Эльф замер подле девичьих уст, улыбнулся, в который раз растягивая проход вперёд, затем назад. Он прекрасно слышал, что она сказала. Да, её голос будоражил. И не только Фауста. Маглера. Запястья девушки стиснули сильнее, а водник позволил себе усмешку. Видит Хаос, он не хотел ей вредить. Он готов был стать самым нежным и ласковым любовником, но чувственное соитие быстро надорвало струну-Фурию. Не выдержала. И тогда Фауст обратился к Аркане. Поцеловал Фурию. Сейчас он её успокоит… Сейчас всё выполнит… Вот же пальцы стали крепче жать на запястья, смотри!.. О, Фауст устроит Фурии такие пытки, что она будет буквально вопить, плакать и умолять о пощаде. И если сейчас она этого не делала, то при очередной ласке клитора подошла буквально к черте, за которой начнёт. «Держи, Аркана! Девочка хочет поиграть…» – водная охватила возбужденные гениталии, усилила кровоток ещё больше, зуд возрос, а Фауст? Фауст вышел из Фурии. Он закусил губу. Его лицо было так близко к лицу Фурии. Какая сладкая… Красивая… А он – просто приз. Приз… который должен дарить невероятные эмоции. — Тш-тш… – Фауст подул на губы своей дорогой ученицы, прекрасно зная, что сейчас её тело будет сводить от возбуждения, что она начнёт дёргаться, бороться, препятствовать остановке полового акта. Он навалился на девчонку всем своим телом, зажал её рот, чтобы ограничить и в поцелуях. — Тш-тш-тш, – снова успокоил Фауст Фурию. А она задыхалась, краснела, мучилась от невозможности насесть на член. Фауст видел это. Закусывал губу, широко улыбаясь. Эльф с помощью Арканы не давал Фурии потерять то напряжение, какое наросло после его фрикций внутри неё, и кончить, хотя разрешал выделять смазку, и даже потворствовал этому Духом.— А так… тебе понятнее анатомия? Ты же… хорошая, прилежная ученица… верно? – Специально мужчина понизил голос, говорил шёпотом, выдыхал, делал мучительные паузы. А сердцебиение Фурии усиливалось, орган бился в рёбра, пульс учащался, тело ло-ма-ло. Она рисковала просто не выдержать этого накала. Фауст бросил её в чан и кипятил. И он знал, что если бы она могла, то уже стояла бы на коленях и упрашивала. – Моя… ученица? Ответь, Фурия? – Продолжал издеваться над хаоситкой Фауст. Его знания анатомии превосходили девичьи, и он мог творить с её организмом всё, что пожелал бы. И творил. В некоторых конечностях уже начались болезненно-сладкие судороги. Предоргазмическое состояние мучило Фурию, но ей не давали разрядиться. Ещё минута – и рука Фауста увлажнится обильной слюной Фурии, которой он зажимал рот. Все налившиеся кровью органы уже посылают импульсы мозгу, молят урегулировать процессы, ту чудесную «алхимию организма», но Аркана ловит их на подходе и блокирует. Сложно даже представить, какой силы оргазм будет у Фурии, когда Фауст позволит ей. — У нас разные понятия о жёсткости, – прошептал эльф на ушко любовнице, после чего резко отпрянул и повернул свою живую куколку на живот. Что могла Фурия? Например, заплакать от переполняющих чувств, завопить, схватиться за спинку кровати. Она почувствовала, как на её голову давят, таз же – поднимают одним движением. Ей не дали воздуха перед получением желаемого, и от того в глазах у неё резко потемнело, но потом… Член ворвался во влагалище мгновенно, ещё и во всю длину, и настолько ускорился, точно в девушке планировали продолбить уже имеющийся путь глубже, до мозга. Такой жёсткости она хотела? Аркана перенаправила поток крови точечно к клитору, а Фауст подоспел туда пальцами. Он сам тяжело дышал, его невероятно возбуждали мучения Фурии, её мольбы и стоны. Влага стекала по напряженным девичьим ногам, а их сводило. Перехватив бёдра Фурии уже двумя руками, Фауст вторгался в неё со всей силы, какой мог, а пальцы впивались в мягкую кожу и оставляли красные следы. Не пожалела ли она о своей просьбе?..
Фурия: *Сколько же всего должно случиться, что бы она научилась прежде подумать, а потом говорить, или делать? Она не заподозрила неладного. Чувственный, нежный, заботливый Фауст. Она доверяла ему все это время и продолжала доверять сейчас. Что может пойти не так, верно? Ох, как же она не до оценила его. Горячая волна прокатилась по телу, когда вместе с пальцами хаосита к клитору пришла и Аркана. Фурия не сразу смогла распознать ее, слишком была увлечена собственными ощущениями. И все бы ничего, но эльф решил… разорвать контакт? Он вышел, а Териус, почти молниеносно дернулась навстречу, протестуя его остановке. И руки-то она попыталась высвободить, чтобы поймать ими мужчину, обвить, увлечь обратно. Но добилась лишь того, что оказалась прижатой сильнее к кровати, а водник не оставил даже шанса прикоснуться к нему губами. Он ее успокаивал? Серьезно? Но она в самом деле на какие-то доли секунды застыла, оставила все попытки воссоединения. Сейчас он подразнит и все. Но… пытка не заканчивалась, возбуждение разливалось по телу, заставляя вновь и вновь пытаться вырваться из плена рук Фауста. Последние капли контроля утекали и попытка единения все больше начинала походить на агонию. Разве можно удержать это буйство внутри себя и сохранить рассудок? Этому неистовству чувств нужен был выход, но слаженная работа эльфа и Арканы не давали найти разрядки, сделать вдох полной грудью. Дыхание срывалось при попытках сделать вдох, или выдох, стоны тонули в руке целителя, глухие, становились протяжнее, больше походили на нытье, срывались в откровенные рыдания. Она старалась прижать мужчину к себе ногами, притянуть, но теряла контроль и над этими движениями, когда конечности сводило судорогами. Он что-то спрашивал, хотел получить ответ? Правда рассчитывал, что она способна трезво мыслить, придавать словам смысл и отвечать? Но девушка закивала. Пыталась кивать. Сейчас она была готова подписаться под всем, чем угодно, даже умереть, лишь бы получить желаемое – снова ощущать его движения в себе, захлебнуться в его дыхании и наконец перешагнуть эту страшную, мучительно-сладкую грань. Сердце заходилось в безумном ритме, не позволяя даже нормально вдохнуть, выталкивая воздух мгновенно наружу. Удушливый звук застрял в горле. В какой-то момент она даже не смогла вытолкнуть стон наружу, только изогнулась, на секунду сильнее прижимаясь к Фаусту. Треск электрического тока под кожей стучал в ушах, затмил сознание и сквозь него она не слышала, как что-то громыхнуло. Лис, который успел обшарить всю комнату, поглазеть на брачные игры двуногих, откровенно заскучал и задрых прямо на рабочем столе целителя. Но шум и переизбыток гормонов в воздухе заставил зверя проснуться и… откровенно забеспокоиться. С хозяйкой творилось что-то не то. Он спрыгнул на пол, что-то свалив хвостом и уже с пол минуты бродил туда-обратно возле кровати, обеспокоенно любуясь происходящим, изредка издавая угрожающие щелкающие звуки. Как будто его сейчас услышит Фауст, непременно испугается и прекратит издеваться над ЕГО Фурией. Да, лис считал, что единолично имеет право кусать и издеваться над своим человеком. Фауст же тем временем наконец подарил иллюзию свободы, обжигая горячим дыханием у самого уха. Тот мимолетный момент, когда его руки освободили рот, она успела лишь выдохнуть, резко попытаться подняться, что бы наконец дорваться до хаосита, но попытка нового вдоха пришлась уже в подушку, и недостаток кислорода повел сознание Териус. Она хваталась и за спинку кровати, грозясь содрать себе ногти о деревяшку, вцеплялась в подушку – кажется в какой-то момент даже послышался треск материи, а следом разлился другой звук. Она ры-да-ла. Слезы полились ручье, не то от нескончаемых мук, не то от счастья наслаждения толчками хаосита внутри себя – она бы, и сама сейчас не взялась оценить. Каждый удар, кажется доходил до самого сердца, которое грозилось или прорваться через грудную клетку, или взорваться, или остановиться. Ей честно, так и казалось! На секундочку даже обдало волной страха – она не выдержит этого физически. Но вместо разумной просьбы сбавить обороты, сквозь рыдания и слезы Фауст мог слышать лишь неразборчивые мольбы не останавливаться и продолжать. Рассудок? Нет, не слышали. Аркана любезно исполняющая прихоти своего слушателя, его неистовые толчки и нахлынувшее на нее наслаждение было таким острым и неистовым, что ее дыхание перехватило. Все мышцы свело сладкой судорогой. Тело в руках хаосита задрожало, практически забилось в конвульсиях, словно пронзаемое острыми иглами тока – придется постараться, чтобы его удержать. Дыхание прервалось на длительное время – она в самом деле не могла сделать вдоха, пространство загудело в ушах, так что она не расслышала в полной мере прорвавшегося сквозь долгие страстные страдания крика…* *…А лис все это время метался в сомнениях. Вроде бы двуногий и свой. И вроде бы… что не то. Не так. Что уж творилось в голове Тиуру – загадка. Но если эльф не изловчится, не подвинет ногу, или не отмахнется, то рискует получить серьезный след от зубов хищника на пятке. Защитить хозяйку решил, герой!*
Фауст: Вы шепчете Фурия: Поздно. Маглер завладел сознанием эльфа. Одной ли Фурии Отец советовал брать всё, что пожелаешь? Фауст запрокинул голову, замычал, прокусил губу до крови, и красная струйка потекла по его подбородку к шее, затем по рельефной белой груди. Какой же он ублюдок, просто конченный… Он издевался над девичьей плотью, рисковал убить её своей сумасшедшей игрой, измотать её сердце, но… Это же приятно, правда? Та-а-ак приятно… И как она кричит, как извивается, как плачет… Боже. Такая сексуальная. Ну не во славу ли Хаоса Многоликого он истязает её? Не великая ли всё это жертва во имя Отца? Назад, куколка, иди теперь в объятья той жесткой твари, которую ты призвала. Он заставит тебя любить его, изменит состав крови, иных веществ в твоём организме, ты будешь желать только его, умолять и ползать в ногах, лишь бы никогда-никогда-никогда не вынуть из себя его половой орган. Фауст резко поднял свою жертву, подхватив за грудь, сдавив её. Фурии опять не будет чем дышать. Клитор снова атаковали, он почти… освободился, а потом опять… Вновь его накрыло волной, но… Аркана остановила. Фауст чувствовал слёзы любовницы, они капали на её грудь и его руки. Он не прекращал двигаться, не уходил, не разрушал связи, наоборот, прервал крики Фурии кровавым поцелуем, чуть не свернув ей при том шею, придушив. Нет, конечно, он всё контролировал, каждое ощущение в её теле и своём. Но ему было интересно: как ей? Нравится скакать на иголках? Нравится, когда тело превращается в разряд? Нравится покалывание в конечностях, судороги, спутанность сознания, примитивность мышления, раболепие в обмен на удовольствие, согласие на любые виды извращений? ДОСТАТОЧНО ЖЁСТКО? Маглер оскалился на подорвавшегося лиса. Тьма задавила благородный порыв, прошла в сознание зверька, укрепила там понимание происходящего. Не волнуйся, милый друг, твой человек получает самый лучший секс за всю его жизнь. Не зря именно Фауст вербует, правда же? Тиуру понял, отошел и… лёг. Успокоился. А Фауст нет. Разорвав поцелуй, мужчина совершил ещё несколько крайне жёстких толчков, заломив при том Фурии руки назад и удерживая её чуть-чуть наклоненной вперёд, на коленях. И затем случилась очередная пытка: Фауст вновь вышел, снова подтолкнул девицу вперёд, чтобы она упала животом на кровать, а сам задрал её таз и прильнул к нему языком и пальцами. Скорее всего, Териус почти теряла сознание от накала страстей, но Фауст не давал ей отключиться, возвращал обратно. Терпи. Кричи. Послушно раздвигай ноги. И возможно… только возможно!.. ты получишь, что желаешь. Когда Фауст вдоволь нализался, измучив психику хаоситки, он отклонился назад и просто сел. Да-да. Сел на кровать, у подножия, и смотрел на влажную опухшую промежность Фурии. Аркана сильнее надавила на культистку изнутри. Как бы она ни рыдала, как бы ей ни было плохо и трудно поворачиваться или ползти, она сделает это — и всё ради того, чтобы сесть на пульсирующий член истязателя. Её будет трясти, как зависимого от наркотических веществ. Она будет ронять слюну, плакать, но при этом ползти. И испытает невообразимое счастье, просто глядя на предмет, нужный ей. Фауст спокойно провёл ладонью по влажному члену, дразня Фурию. Пусть Териус наблюдает, как эльф может касаться себя, а она его – нет. Самому Фаусту казалось, что его член просто лопнет сейчас от подобных игр, но он продолжал. Держался. Но тело била дрожь. Он был на пределе. Блестящее от пота рельефное тело манило лежащую напротив Териус. И что ей стоит доползти? Фауст же рядом. Ерунда. Но только она дёрнется в его сторону, как… — А-ах!.. — раздался протяжный стон. Ей не мог не нравится этот баритон. Надломы в интонациях были самим совершенством. Губы мужчины разошлись в зловещей улыбке. Фауст чуть прикрыл глаза и смотрел на потуги девицы сквозь небольшую щель. Руки Фурии постепенно стягивал Маглер, старый противник Стриги. Тени физически препятствовали ей добраться до нервно пульсирующего, налитого кровью приза и осесть на него. Фауст уже не видел человеческого обличья в Фурии и знал, что играл с огнём. Её внутренний жестокий зверь возьмёт его силой. Но он… продолжал водить рукой по члену, судорожно вздыхая. Переборет Маглера? Что ж… Фаусту не поздоровится. Но ведь только он может разрешить ей кончить, она не забыла? — Умоляй, — приказал эльф. Звучало резко, сильно, грозно, словно ослушаться было никак нельзя. Фауст не шутил.
Фурия: *Вот интересно, а Фауст часто так лечит, что в его комнате кричат и умоляют не останавливать… «лечение»? Остается надеяться, что в доме так же безлюдно, как казалось. С другой стороны, какая к Хаосу разница? Думаете, она об этом переживала? Нет. Потому, что не думала. Потому, что в принципе не могла думать. Все ее понимание пространства сковывалось вокруг одной цели, а мышление скрадывалось до простейшего описания всех ее мыслей одним словом – похоть. Все тело пульсировало, подрагивало без какой-либо возможности контроля. Он и не был нужен ей сейчас. Не смотря на то, что пытка превращалась в откровенное безумие, что она задыхалась под ней, сходила с ума, а Фауст продолжал измываться и измываться. Нехватка кислорода, кажется становилась привычной, она вцепилась пальцами в руку хаосита и даже не засопротивлялась, лишившись возможности вдохнуть – пускай. Пусть задохнется в его жестоких объятиях, но лишь бы он не останавливался сейчас, не прерывался, продолжал входить снова и снова. И показалось бы смирение благом, как бы Аркана не продолжала доводить каждую клетку организма до предела, не накаливала, но не подпускала – не позволяла шагнуть за черту, испытать наконец оргазм. Кровавый поцелуй принес новый привкус губ эльфа – он разительно отличался от мягкой «вишни». Время потеряло свой ход, безумной пытки не было конца и края, так и эльф решил ее усугубить, снова оставляя девичье лоно без заветного трения, лишая призрачной надежды на вожделенную разрядку. Что бы вдоволь насладиться вкусом соков Фурии, пришлось приложить усилие. Девушка извивалась, несколько раз пыталась вырваться, развернуться и было ясно, что если бы ей предоставили хоть один шанс, то едва развернувшись она бы набросилась на водника умоляя и требуя получить свое. Но шансов не было, а попытку она все-таки совершила, прямиком в тот миг, как толчок Фауста заставил упасть лицом в подушку, размазывая по ней слезы и оставляя кровавый отпечаток после поцелуя. Она правда поверила, что это ее шанс! Просто посмотрите, как загорелась надеждой, стоило ей развернуться, которая выглядела, наверное, достаточно смешно, в глазах Фауста сейчас. А самоуверенный порыв больше походил не иначе, как на отчаянье. Териус действительно дернулась, уверенная в том, что эльф смилостивился, пыталась подползти ближе. Сквозь слезы блеснула чуть приметная хищная улыбка. Вот он здесь, только рукой подать… как эти руки сковал Маглер. Стон сорвался в невнятное протяжное завывание, срывающееся на новый, практически истеричный выкрик, пусть и короче чем предыдущий. А следом прозвенел голос Фауста. Кажется, он даже отрезвил на целых пару секунд. Девушка застыла, а потом отпракинулась на бок, продолжая тихо «умирать». У нее заканчивались все физические резервы, мышцы ныли от бесконечного напряжения, ноги сводило судорогой. Она прямо сейчас сдастся? Или потеряет сознание? Так мог подумать кто угодно, но только не водник, контролирующий все процессы в ее организме. И Фурия держалась еще несколько секунд. Отдыха телу это не приносило, увы. В это время ее взгляд невидяще блуждал по комнате, а фокусировался лишь когда приходил на Фауста, на плоть, оглаживаемую его рукой, на его вздымающуюся грудь от судорожного дыхания. И… она будет ползти. На коленях, перекатится, хоть змеей извиваясь – совершенно не важно. Будет искать любой способ, что бы добраться до хаосита, но только если… Прежде послышалось тихое шипение, Териус зажмурилась, выкатывая из под век ускоренный поток слез и дернула Стригу. И так отчаянно и резко, что если бы связь этим можно было разорвать, это бы непременно случилось. Все, чего она желала – это разорвать оковы другого Хаоса, сильно и больно укусить Маглера, так, чтобы не смел препятствовать, вставать на ее пути. И все для того, что бы добравшись до эльфа… у-мо-лять. Целовать ему руки, колени, облизывать – но только если позволит! Говорить, как мужчина прекрасен, как он его хочет, как его желает, как любит его! Обещать выполнить все, что он только пожелает, сейчас, потом – совершенно не важно. Все, что угодно, лишь бы он вновь насадиться на его член, снова чувствовать его внутри и рядом. Действительно… куколка. Кукла. Ведомая низменными пошлыми инстинктами, так искусно управляемыми Фаустом.*
Фауст: Вы шепчете Фурия: Маглер не уступал Стриге, а Фауст лишь любовался картиной беспомощности девушки. Фурия прекрасна, просто восхитительна. Столько обожания было в глазах Фауста, когда он смотрел на неё. Ему тоже было плевать, есть кто-то в доме или нет. Он бы убил любого во славу… Фурии. Что же она делает с мужчинами? Маглер и Стрига боролись… Фауст же понимал, что терпения у него осталось с две крохотные песчинки. Случившийся яркий и незабываемый секс – не только последствие использования Арканы. Нельзя упускать из внимания мысли с чувствами хаоситов. Фауст сжалился над их с Фурией организмами, махнул свободной рукой и приглушил Маглера. Он потянул вперёд руку, чтобы дать её Фурии и помочь ей «взойти» на него, как на трон, а дальше, глядя ей прямо в глаза, водник прошептал только то, как она восхитительна. Он усадил девушку поверх себя, на себя. Вновь член вошел в пылающее от желание влагалище. В Фурии было великолепно… Фауст входил размашисто и грубо, надавливая на женские ягодицы, шлепая их. Теперь Фаусту были доступны губы хаоситки, и он целовал их отчаянно, ни на секунду не прерываясь, наплевав на то, что сам не может вздохнуть. В Фурии было так хорошо!.. Х.а.о.с… Фауст сдавленно мычал, топил стоны в девичьих губах, умолял Фурию продолжать поцелуй и взглядом, и раскрытым влажным ртом. Запах девушки сводил с ума, и водник укусил её за губы, потом за шею, плечо. Он дал Фурии возможность выжать из него всё, и во время очередного поцелуя отпустил девичий организм, да и себя тоже… Было невероятно приятно, и хотя нотки боли от напряжения проскакивали, они гармонично вписались в эпичный финал, стали необходимой перчинкой. Сокращалась вся нижняя часть тела, сводило от судорог ноги, и не только у Фауста. Он продолжал страстный, ненасытный поцелуй, пока их с Фурией накрывал небывалый по силе оргазм, он прижимал её, свою драгоценность, зная, что от блаженства она плачет. Боги, Боги… Какое, должное быть, облегчении Фурии принёс оргазм ТАКОЙ жуткой… силы. Всё в мире стало несущественным после пика удовольствия, на который её доставил водник. И ведь она теряла сознание, причем несколько раз, да-да. Фауст взвыл сам. Он так обильно кончил в Фурию, что удивился. Его грудь вздымалась часто-часто, его сердце рычало внутри реберной клетки. Фауст легонько похлопал по щекам любовницы, вернулся к её губам, но уже ласковый и нежный, полный слепого обожания. Он гладил Фурию и держал в своих объятьях. Долгий поцелуй после оргазма говорил больше, чем мог сказать Фауст. Им пришлось приходить в себя около получаса, и всё это время Фурия сидела на Фаусте, а он не выходил из неё. Когда взгляд водника, да и девушки чуть прояснился, Фауст взял лицо красавицы в обе руки и погладил, он поцеловал её в лоб и висок прежде, чем чуть отдалиться. У обоих от экстаза стыли в глазах слёзы. Они были естественной реакцией на произошедшее. Оргазм был слишком силён и взбудоражил мужчину, оголил все его нервы. Фауст поделился откровенностью шёпотом: — Я… мечтал о тебе с того самого дня, как только увидел… – Слеза непроизвольно вышла за грань правого глаза, скользнула вбок, промчалась по щеке. Откровение кололо изнутри. Но… Целитель вновь поцеловал Фурию. Он доставил её в рай, одарил наивысшим блаженством.«Просто приз». И если она согласится, будет и дальше одаривать – два, три часа, да сколько есть до момента их Вынужденного сна. Разве ей достаточно одного раза с Фаустом?.. Не хочется отомстить ему? А потом… Культист не отпустит Фурию в её комнату. Крепко обнимет, будет гладить по голове, целовать в макушку и висок, успокаивать и убаюкивать, заставит уснуть рядом с собой. — Не волнуйся, милая, я буду охранять твой сон и разбужу, когда потребуется. Ты не опоздаешь. — Перед тем, как заснуть, Фауст прибегнет к Аркане: осмотреть Фурию на наличие повреждений, убедиться, что всё хорошо, высушить постель под ней, избавить от пота… Слезки Фауст утёр Фурии сам. — Спокойного сна, Фурия… — нашёптывал водник. И ведь предстоящий сон для Териус будет самым крепким и оздоравливающим за всю жизнь…
Фурия: *Стрига не сдавалась, Фурия ее не отпускала, вынуждая снова и снова разбить оковы Маглера, но и сама не оставляла попыток добраться до хаосита своими, жалкими, силами. Как это выглядело ей было плевать. Плевать на весь мир вокруг. Для нее сейчас не существовало ничего и никого кроме Фауста. И протянутая на встречу его рука была высшей милостью. Она вцепилась в нее с такой силой, что пожелай водник высвободиться, пришлось бы долго и упорно разжимать ей пальцы. Она заулыбалась, беззвучно смеялась сквозь слезы, надрывая дыхание еще больше от шепота у своего уха, от вновь ставшей доступной благости. Руки обвили шею хаосита, она цеплялась за него с такой силой, что он мог в полной мере оценить, что творил с ее телом, на сколько сильно сводило мышцы, как ее ломало и она сейчас боялась того, что Фауст снова ускользнет от нее. Она насаживалась на его член, подавалась бедрами на встречу с каждым движением хаосита, усиливая грубые толчки соития, захлебывалась его дыханием в поцелуях, наплевав на то, что от нехватки воздуха голова шла кругом и пространство теряло свою устойчивость. И, на секундочку, ей показалось, что это не закончится никогда, что она готова с этим смириться, что она ХОЧЕТ, чтобы эта пытка не заканчивалась! Какие странные границы ее предпочтений открывал целитель, в какой сладкий ад ее опрокидывал, Боги! Накрывший оргазм был безумен по своей силе, тело содрогалось в руках целителя, крик тонул в губах хаосита, пальцы бесконтрольно цеплялись в мужчину, ногтями раздирая кожу на его спине, шее. Сознание замерцало, она не понимала где оно прерывалось, где возвращалось и сколько времени все это длилось.
